VIVOS VOCO: Д. Харрис, «Стволовые клетки и воспроизводство»

СТВОЛОВЫЕ КЛЕТКИ И ВОСПРОИЗВОДСТВО

Д. Харрис

Харрис Джон - профессор биоэтики,
директор по науке Центра социальной этики и политики Университета Манчестера;
директор Института медицины, права и биоэтики.

В этой статье я хочу еще раз выдвинуть и защитить один этический принцип, пока не удостоенный того внимания, которого он, несмотря на свой банальный характер, несомненно заслуживает. Этот принцип позволяет использовать зародышевые ткани, которые по разным причинам теряются или разрушаются *.

* Зачастую на первый план выходят другие, на самом деле столь же банальные и неясные принципы, скажем, апелляция к человеческому достоинству.

Еще важнее, что я также приведу доводы, касающиеся всех, кто использует сексуальные отношения как средство репродукции, кто имеет незащищенное гетеросексуальное общение, кто допускает оплодотворение in vitro и аборты. Я хочу показать, что эти люди не могут последовательно возражать ни против исследования человеческих эмбрионов *, ни против использования эмбриональных стволовых клеток (ЭСК) для научных исследований и терапии.

* Это не исключает того, что некоторые исследовательские проекты, без сомнения, могут быть неэтичными.

Этические проблемы

Этические аспекты исследования человеческих стволовых клеток затрагивают широкий круг спорных и важных проблем. Многие из них связаны с получением этих клеток, источником которых может быть взрослый организм, кровь из пупочного канатика, ткань зародыша или ткань плода на различных стадиях его развития. Сегодня общепризнанно, что лучший источник стволовых клеток для терапевтических целей - это эмбрионы (замечу, что наука не стоит месте и это мнение может измениться). Поэтому встает вопрос, можно ли специально создавать эмбрионы для получения стволовых клеток, для лечения и выживания взрослых людей?

Европейская группа по этике, одна из немногих, кто имеет полномочия советовать Европейскому парламенту, выдвинула на первый план проблему прав женщин. Если эмбриональный материал и кровь из пупочного канатика станут источником получения стволовых клеток, то женщины могут попасть под особое давление.

Существуют также проблемы добровольного и информированного согласия как доноров, так и получателей клеток; оценки приемлемого риска; применения этических стандартов в исследованиях на людях; анонимности доноров; охраны и безопасности клеточных банков; конфиденциальности и защиты частного характера генетической информации. Наконец, есть проблемы коммерции и компенсации участникам процесса; защиты человеческих тканей, генетического материала и информации при их перемещении через границы как в пределах ЕС, так и по всему миру. Все эти проблемы важны, но большинство из них в последние годы уже широко обсуждались, и на них я не буду останавливаться.

Для начала нужно рассказать о возможностях терапевтического и исследовательского использования стволовых клеток.

Почему именно ЭСК?

Эмбриональные стволовые клетки были впервые культивированы достаточно недавно, в феврале 1998 года, Дж.А. Томсоном из Висконсинского университета. В ноябре того же года в “Science” Томсон объявил, что из человеческих стволовых клеток, пересаженных мыши, формируются разнообразные ткани и, как позже написал Р.А. Педерсен,

“исследования эмбриональных стволовых клеток в конечном счете позволят разработать методы получения клеток, которые можно будет использовать для лечения многих состояний, связанных с повреждением тканей. Особенно ценны они, по-видимому, в тех случаях, когда во взрослом организме стволовых клеток мало или нет вовсе, поэтому восстановления естественным путем не происходит” *.
* Thomson J.A. et al. // Science. 1998. № 282; Pedersen R.A. // Scientific American. 1999. № 4.

В конечном счете, с помощью стволовых клеток можно будет не только выращивать на заказ (используя технологию клонирования, как в случае с овечкой Долли) человеческие органы или части органов (например, сердечные клапаны), которые не будут отторгаться организмом реципиента. Можно будет помещать эмбриональные стволовые клетки в больные органы, включая мозг, обеспечивая тем самым восстановление поврежденной ткани. Теоретически эти возможности были поняты давно, но только теперь серьезно начинает рассматриваться выгода от их использования.

Что касается исследований, то они зачастую кажутся некой абстрактной и даже тщеславной целью, особенно если их предмет вызывает чувства опасения или отвращения. Но нужно помнить о практической пользе результатов и о том, какую цену придется платить людям в случае отказа от исследований.

Стволовые клетки в терапии. Трудно оценить, сколько людей смогут извлечь пользу из результатов изучения стволовых клеток, если они будут разрешены и окажутся плодотворными. Большинство исследователей согласно с тем, что ближайшей целью терапии с помощью человеческих ЭСК может стать болезнь Паркинсона - тяжелейшее неврологическое заболевание, частота которого увеличивается с возрастом (1,8 на 100 человек в возрасте 65 лет и старше) *. По некоторым данным, “истинная распространенность идиопатической болезни Паркинсона в Лондоне составляет около 200 больных на 100 000” **. В Великобритании этой болезнью страдают примерно 120 000 человек ***, в США - от 1 до 1,5 млн ****. Сопровождающие ее неисчислимые человеческие муки и страдания могут оказаться побежденными. Если оправдаются надежды Р. Педерсена и можно будет лечить сердечную недостаточность, диабет и другие тяжкие недуги, а также получать органы для пересадки, миллионы людей во всем мире обретут надежду.

* De Rijk M.C. et al. Prevalence of Parkinson's disease in Europe // Neurology. 2000. № 54. P. 21-23.
** Schrag A. et al. Cross sectional prevalence survey of idiopathic Parkinson's disease and Parkinsonism in London // Brit. Medical J. 2000. № 321 (7257). P. 21-22.
*** http://www.parkinsons.org.uk/docs/
**** Сайт "Фонда больных" http://www.pdf.org/aboutdisease/overview/imdex.html

Более того, если новые методы терапии позволят продлевать жизнь, то люди станут в каком-то смысле “бессмертными”. Я уже подробно обсуждал эти проблемы *, но здесь стоит обратить внимание на одну важную сторону технологий продления жизни.

* Харрис Дж. Сканирование горизонта. Этические проблемы бессмертия // Человек. 2002. № 3. С. 5-12; Harris J. Intimations of Immortality // Essay in Science. 2000. Vol. 288. № 5463. P. 59; Intimations of Immortality - The ethics and justice of life extending therapies // Current Legal Problems. 2002.

Эволюция человека и защита вида. Исследования в области человеческих ЭСК в целом и связанные с бессмертием в частности побуждают задаться еще одним острым вопросом. Если мы станем жить намного дольше и будем здоровее, т.е. превратимся из “смертных” в “бессмертных”, мы, тем самым, в корне изменим свою природу. Смертность - одна из определяющих характеристик человеческого существования. Действительно, в английском языке, например, слово “смертные” означает, что мы люди, а не “бессмертные”, т.е. не боги, полубоги или дьяволы. Существует ли какая-нибудь моральная причина для нас не меняться просто потому, что “мы такие, какие есть”? Есть ли что-нибудь священное и неприкосновенное в человеческой форме жизни? Есть ли моральные основания выступать против дальнейшей эволюции, будь то “естественная” дарвиновская эволюция или эволюция, определяемая осознанным выбором?

Итак, мы можем оказаться перед проблемой: идти ли по пути так называемой “терапии улучшения”? Например, благодаря своим регенеративным способностям стволовые клетки могут не только восстановить функцию поврежденного мозга, но и улучшить работу нормального. Если подобная лечебная терапия для пациентов с поврежденным мозгом станет безопасной, будет трудно отказаться от применения ее как терапии улучшения. Разве неэтично улучшать функционирование мозга? Мы же выбираем школу для своего ребенка, желая того же результата. Почему же более эффективный метод должен казаться проблематичным?

Известны слова Маркса о том, что “философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”. Возможно, и цель генетики не в том, чтобы понять человечество, а в том, чтобы изменить его. Конечно, мы не должны менять человеческую природу в худшую сторону. Нужно быть максимально уверенным в том, что любое наше воздействие действительно улучшит человеческую природу и что мы сделаем это безопасно, без нежелательных побочных эффектов. Если бы уже научились, скажем, изменять человеческий геном так, чтобы защитить нас от наиболее распространенных болезней и удлинить полноценную жизнь хотя бы на 25%, я, без сомнения, захотел бы воспользоваться такой возможностью и не смог бы найти сколько-нибудь убедительные аргументы против этого.

На Западе люди сейчас живут в среднем на 25% дольше, чем 100 лет назад. Это достижение “прогресса” ни у кого не вызывает сожалений. Почему же дальнейший выигрыш в здоровье путем модификации вида или “направленной” эволюции вызывает опасения и страхи? Некоторые считают, что покуда люди сохраняют способность к размножению, они остаются, в биологическом смысле, представителями своего вида. Но вопрос не в том, принадлежим ли мы к своему виду в узко биологическом смысле, а в том, изменили ли мы свою природу, а с ней, возможно, и наше понимание нормального видового функционирования.

Стволовые клетки и социальная политика *

Великобритания приветствует исследование стволовых клеток. Великобритания стала первой страной, по крайней мере в Европе, одобрившей исследование человеческих ЭСК, правда, при условии “адекватных мер предосторожности”. Для их соблюдения правительство создало экспертную группу, и в августе 2000 года обнародовало свою позицию, сформулированную в докладе экспертов. Затем обе палаты парламента Великобритании подавляющим большинством голосов одобрили исследования стволовых клеток и так называемое “терапевтическое клонирование”.

* Этот раздел был существенно дополнен моей коллегой L. Irving, я благодарен ей за помощь и совет.

Экспертная группа в своих рекомендациях основывалась главным образом на том, что в Великобритании исследования на эмбрионах уже разрешены и обстоятельно регламентированы “Актом о человеческом оплодотворении и эмбриологии” от 1990 года. Их регулирование осуществляется специальным органом - Управлением по человеческому оплодотворению и эмбриологии (HFEA). Работы с эмбрионами разрешены для изучения ограниченного круга проблем, в частности бесплодия. Теперь перечень разрешенных целей расширился, включив исследования человеческих ЭСК.

Позицию правительства Великобритании по стволовым клеткам поколебал судебный иск, внесенный движением в защиту жизни “Pro-life”, удовлетворенный 15 октября 2001 года. Суд пришел к выводу, что клонирование путем замены клеточных ядер выходит за рамки закона 1990 года, так как закон безосновательно и ошибочно определил эмбрион как “продукт оплодотворения”, каковым, конечно, эмбрионы, произведенные “методом Долли” не являются. Метод лишь использует клеточные ядра, полученные путем оплодотворения в предыдущем поколении, при зачатии исходного организма. Однако движение “Pro-life” проиграло в апелляционном суде, а парламент поспешно принял закон, запрещающий репродуктивное клонирование. Правительство также подтвердило, что репродуктивное клонирование человека “этически неприемлемо” *.

* Genes, Clones and Human Rights // The Genetic Revolution and Human Rights: The Amnesty Lectures 1998. Oxford, 1999. С. 61-95.

Позиция стран Европейского союза. Во многих странах Европейского Союза законов по поводу стволовых клеток нет вообще, там же, где они есть, их диапазон - от абсолютного запрещения исследований на эмбрионах * до разрешения создавать эмбрионы в исследовательских целях **. Разнообразие мнений отражает существующие культурные и религиозные различия; в некоторых странах эмоции столь сильны, что трудно прийти к компромиссным решениям. Правительствам приходится балансировать между крайними воззрениями на моральный статус эмбриона, с одной стороны, и обещаниями успехов в лечении болезней, с другой. В конфликт вступают обязанности государства в отношении здоровья населения и защиты его моральных установок.

* Во Франции, Германии, Ирландии.
** Как в Великобритании с 1990 г.

В большинстве стран обнаруживается параллель между допустимостью исследований на эмбрионах и допустимостью абортов. Ирландия - единственная страна ЕС, чья конституция подтверждает право на жизнь еще не рожденных людей, и это право приравнивается к праву матери на жизнь, хотя неясно, действует ли это право от момента оплодотворения или от момента имплантации. Несмотря на это, аборт законен, если жизни матери угрожает прямая опасность. Изнасилование, кровосмешение или аномалии зародыша не являются оправданием.

Этот закон противоречит решению Европейского суда справедливости, согласно которому аборт представляет собой медицинскую услугу и любое ограничение в этой услуге со стороны государства-члена ЕС является компетенцией Европейского суда, а не ирландского законодательства. Ирландия должна оговаривать особые условия в Маастрихтском договоре, чтобы поддержать свои меры против абортов. Многим странам кандидатам на вступление в ЕС, где есть запреты или ограничения на аборты, таким, как Польша, Словакия, Литва, Венгрия, Словения, Чешская Республика и Мальта, вероятно, придется делать то же самое.

Бельгия и Нидерланды проводят исследования на эмбрионах при отсутствии законодательных рамок. В Португалии, где аборт незаконен, кроме случаев изнасилования или по серьезным медицинским причинам, и безоговорочно запрещен после 12-й недели беременности, нет законодательства, но нет и исследований. Они запрещены в Австрии, Германии и даже во Франции, но последняя позволяет “изучение эмбрионов без нанесения ущерба их целостности” * и преимплантационную диагностику.

* Таково мнение постоянной группы при Европейской комиссии, исследующей проблемы этики в науке и новых технологиях. См.: "Этические аспекты исследования и использования стволовых клеток". № 15. 2000. C. 11.

Испанская конституция предлагает защиту только для жизнеспособных эмбрионов in vitro, причем критерии жизнеспособности не распространяются на “лишние” эмбрионы, образующиеся при оплодотворении in vitro. Исследования на эмбрионах при тех же условиях допустимы в Финляндии, Испании и Швеции. Еще в девяти европейских странах законодательство либо пересматривается, либо исправляется. Эти страны, как и те, где законодательство вообще отсутствует, могут руководствоваться международными правилами.

Позиция Соединенных Штатов. Соединенные Штаты, подобно Германии, проявляют лицемерие и нерешительность. Десять штатов ввели у себя законы, регулирующие или ограничивающие исследования на человеческих эмбрионах, зародышах или еще не рожденных детях. На федеральном уровне запрещена финансовая поддержка любого исследования, в котором эмбрионы разрушаются, но, как мы увидим позже, федеральное запрещение ведет к угрожающим ограничениям и, видимо, к запрету некоторых других методов *.

* Robert P., Lanza et al. The ethical validity of using nuclear transfer in human transplantagion // JAMA. 2000. V. 284. № 24. P. 3175.

Международные руководства. Международные руководства не вносят особой ясности в проблему исследования человеческих эмбрионов. Все вопросы, кроме запрета репродуктивного клонирования человека, соглашения на европейском уровне оставляют на усмотрение каждого государства. Существует несколько общих руководств и “Конвенция о правах человека и биомедицине” Совета Европы *. На сегодняшний день эту Конвенцию ратифицировали только три страны. Дополнительный протокол, запрещающий клонирование человека, вступил в силу в 2002 году. Клонирование человека как одна из евгенических практик было запрещено также “Хартией фундаментальных прав Европейского союза” в декабре 2000 года. Удивительно, но хартия ничего не говорит об исследованиях на эмбрионах **. Европейский парламент проголосовал против как терапевтического клонирования, так и создания лишних эмбрионов. Европейская группа по этике в науке и новых технологиях, действующая при Европейской комиссии, высказалась за выделение средств из бюджета сообщества для проведения исследований на лишних эмбрионах, однако подтвердила, что считает создание эмбрионов из донорских гамет для исследований этически неприемлемым и “полагает преждевременным” терапевтическое клонирование ***.

* "Конвенция о правах человека и биомедицине" утверждает: 1) там, где закон разрешает проводить исследование in vitro, он должен обеспечить адекватную охрану эмбрионов; 2) создание эмбриона для исследовательских целей запрещено.
** Свод основных прав европейского союза можно найти в Сети: http://www.ue.eu.int/df/docs/en/ChartEN.pdf
*** Сайт европейской группы, исследующей этику науки и новых технологий http://www.europa.eu.int/comm/europen_group_ethics/index_en.htm

Этика исследования стволовых клеток

В настоящее время, как уже говорилось, наиболее многообещающим источником стволовых клеток для исследовательских и терапевтических целей являются либо абортированные плоды, либо эмбрионы до стадии имплантации. Однако недавно появились перспективные исследования стволовых клеток взрослых людей. Например, К. Верфаилли и ее группа в Университете штата Mиннесота успешно изолировали взрослые стволовые клетки костного мозга и показали, что эти клетки, видимо, обладают плюрипотентными свойствами (т.е. способностью к развитию во многих, хотя и не во всех направлениях), как и большинство человеческих ЭСК. В то же время журнал “Nature online” опубликовал статью Р. Маккея, показывающую перспективы полученных из эмбриона клеток в лечении болезни Паркинсона.

Это говорит о том, как важно вести исследования в обоих направлениях. Отказ от исследований эмбрионов в надежде на то, что будет достаточно стволовых клеток взрослых, чрезвычайно опасен и проблематичен по ряду причин. Во-первых, будут ли взрослые клетки столь же хороши в терапии, как эмбриональные (в настоящее время накоплено гораздо больше данных и просматривается гораздо больше терапевтических перспектив от использования человеческих ЭСК). Во-вторых, может оказаться, что взрослые клетки подойдут для одних терапевтических целей, а ЭСК - для других. В-третьих, мы знаем, что можно изменять или замещать практически любой ген в человеческих ЭСК, но верно ли это для взрослых стволовых клеток, еще необходимо установить.

Было бы безответственной авантюрой по отношению к человеческим жизням поддерживать только один из двух источников клеток, заставляя людей ждать, а возможно, и умирать, ожидая получения и использования клеток из менее подходящего источника. Таким образом, этические проблемы человеческих ЭСК остры и неотложны, в обозримом будущем их не удастся обойти, сконцентрировавшись на взрослых стволовых клетках.

Известно, что из ранних, доимплантационных, эмбрионов можно без ущерба удалять отдельные клетки. Такой способ может быть одним из решений проблемы получения ЭСК. Однако, если удаленные клетки тотипотентны (т. е. способны развиться в любой орган и даже в самостоятельный организм), значит, они по сути дела - отдельные зиготы, “эмбрионы”, и потому должны защищаться в той же мере, что и исходные эмбрионы. Если же такие клетки только плюрипотентны, то их нельзя рассматривать в качестве эмбрионов, а потому их использование, скорее всего, не будет оскорблять тех, кто считает эмбрион чем-то священным. К сожалению, пока заранее невозможно сказать, является ли та или иная клетка тоти- или плюрипотентной. С уверенностью это можно установить только ретроспективно, наблюдая, на что способны клетки.

Теперь я хочу сформулировать две проблемы согласованности наших этических позиций и предложить, наконец, обещанный в начале статьи этический принцип, который, как мне кажется, следует добавить к основным принципам исследования человеческих ЭСК.

Проблемы таковы:

• Согласованность исследований стволовых клеток с тем, что считается приемлемым и этичным в отношении нормального сексуального воспроизводства.
• Согласованность с позициями и моральными верованиями, касающимися аборта и искусственной репродукции человека.

Этический принцип, который, вероятно, все мы разделяем, в полной мере касается использования эмбрионов при исследовании стволовых клеток. Это “принцип избежания ненужных трат”, предполагающий, что правильно приносить пользу людям, если это в наших силах, и неправильно вредить им.

Теперь о первом требовании согласованности.

Уроки сексуального воспроизводства

Известно, что при каждой успешной беременности, которая приводит к рождению живого ребенка, теряется или “самопроизвольно абортируется” несколько эмбрионов (здесь, видимо, неправильно говорить о “выкидыше” в обычном смысле этого слова, потому что очень ранняя потеря эмбриона почти всегда остается незамеченной). Потеря некоторых эмбрионов вызвана генетическими аномалиями развития, однако другие могли бы выжить. Многие полагают, что гибель нежизнеспособных эмбрионов не имеет значения. С ними не согласны те, кто признает важность морального статуса эмбриона. Разве правильно различать ценность жизни здоровых и больных людей? Так же и с эмбрионами. Если признавать ценность эмбриона, то нет моральных оснований делить их на способных и неспособных к дальнейшему развитию.

Очевидное и неизбежное заключение: Бог и/или природа предопределили появление “лишних” эмбрионов почти в каждой беременности. Большинство из них должно будет умереть, чтобы смог родиться живой ребенок - их родственник. Жертва многих эмбрионов - неизбежное последствие огромного большинства (возможно, всех) беременностей. Эта жертва может быть ненамеренной, но для каждого, кто знает факты, это осознанная, предусмотренная и потому на самом деле преднамеренная жертва; часть того, что они делают, пытаясь завести детей.

Как естественное, так и искусственное воспроизводство включает процесс создания эмбрионов, часть их которых обречена (я и дальше буду называть их “лишними”). Это оправдывается тем, что цель - создание живого здорового ребенка, заслуживает такой цены. Намерения действующих лиц, к которым апеллирует часто применяемая и, тем не менее, ошибочная доктрина двойного эффекта, в данном случае не имеет отношения к делу. Действительно важно лишь то, что действующие лица осуществляют осознанно и добровольно. В этом можно убедиться на следующем гипотетическом примере.

Предположим, что пользование мобильным телефоном в радиусе пятидесяти метров от беременной женщины с высокой вероятностью приводит к выкидышу. Ясно, что при таких обстоятельствах пользоваться телефоном лишь потому, что его владелец не имеет намерения вызвать выкидыш, нельзя. Всякое утверждение, что он хотел лишь связаться по телефону с другим человеком, а потому не несет ответственности, будет с полным основанием отклонено. Конечно, можно решить, что ранние выкидыши и, следовательно, жертва эмбрионов - это цена, которую стоит платить за свободу пользования мобильными телефонами. К сожалению, мы зачастую примерно так и воспринимаем важность беременностей и рождения детей.

Этот пример показывает несостоятельность так называемой “доктрины двойного эффекта”. Мотивы или цели пользователей мобильных телефонов, без сомнения, не связаны с их ответственностью за свои действия. Они ответственны за то, что сознательно осуществляют. Остается вопрос: учитывая моральную значимость того, чего они хотят добиться (позвонить своим друзьям), являются ли последующие выкидыши морально оправданной ценой за достижение этой цели. Разумеется, однозначный ответ “нет”.

Однако, когда мы ставим тот же вопрос о моральной приемлемости жертвы эмбрионов ради успешной беременности, ответ, естественно, иной. С моей точки зрения, те же проблемы возникают, когда мы рассматриваем использование эмбрионов для получения ЭСК. Учитывая их терапевтические возможности, о которых говорилось выше, было бы трудно, я полагаю, расценивать их применение иначе, чем обладающее высокой моральной значимостью. Все, кто полагает, что законно заводить детей и даже идти на риск зачатия, не вправе возражать и против создания эмбрионов по столь важным моральным основаниям. Однако действительно ли использование человеческих ЭСК для терапии, предназначенной спасать жизни и облегчать страдания - это цель, моральная важность которой сравнима с желанием завести (или пойти на риск зачатия) детей посредством сексуального воспроизводства?

Сознательное добровольное производство эмбрионов для исследований, (не как побочного продукта репродукции) - лишь незначительно отличается от изложенного выше (хотя некоторые видят здесь важные различия). Нужно лишь решить, какие цели сопоставимы по важности с рождением ребенка. Может ли спасение уже существующей жизни стоять на шкале моральных ценностей ниже, чем создание новой жизни? Искусственная репродукция, к слову, имеет относительно низкий приоритет в сфере услуг здравоохранения. Равным образом спасение будущей жизни представляется мне морально сопоставимым с созданием будущей жизни. В любом случае, моральное качество и важность предпринимаемых действий и решений сопоставимо с их последствиями.

Рассмотрим сценарий оплодотворения в пробирке. У женщины есть две оплодотворенные яйцеклетки, и ей говорят, что при имплантации обеих выживет только одна, если же имплантировать одну, она погибнет. Разве пациентка не права, решив имплантировать оба эмбриона, чтобы гарантировать успешную беременность одним ребенком? Имплантация двух или трех эмбрионов в надежде на успешное рождение ребенка - принятая практика в этой области. Думаю, большинство людей сочло бы это допустимым. Даже в Германии, где исследования стволовых клеток с использованием эмбрионов ныне запрещены и защита эмбрионов включена в конституцию, оплодотворение в пробирке разрешается; обычно имплантируется три эмбриона в надежде получить единственного здорового ребенка.

Может быть, в этом случае неправомерно проводить параллель с естественным воспроизводством? Ведь все знают, скажем, что дорожно-транспортные происшествия являются причиной тысяч смертей в год почти в каждой стране. Поэтому управлять машиной - значит признать, что эти жертвы есть цена, которую мы платим за автомобильный транспорт. Аналогия кажется убедительной, она показывает, что мы неохотно принимаем неизбежные последствия того, что делаем.

Можно, конечно, привести еще много подобных сравнений. Это аналогии reductio ad absurdum *. Тем не менее, количество всех смертельных случаев на дороге по любым стандартам неизмеримо мало по сравнению с высоким риском производства эмбрионов при незащищенном сексе между детородными партнерами. Предположим, человек знал, что сегодня он станет причиной чьей-то смерти или вероятность этого очень высока. Сел бы он за руль машины? Но именно такова ситуация с нормальными сексуальными отношениями, по крайней мере для тех, кто считает эмбрион защищенным.

* Reductio ad absurdum (лат.) - доведение до нелепости.

Естественное не связано с моральным. Важно понять этот аргумент. Я не имею в виду, конечно, что если что-то происходит в природе, то для людей оно тоже нравственно допустимо. И если эмбрионы произведены только для того, чтобы естественным путем умереть, их убийство должно быть оправдано. Скорее, мне кажется, если в природе что-то происходит, и мы находим это приемлемым, то в схожих обстоятельствах нравственно допустимо достичь того же результата путем преднамеренного человеческого выбора.

Мы принимаем как само собой разумеющееся жертву эмбрионов в естественном воспроизводстве, чтобы достичь одного живого здорового рождения. Мы взвешиваем моральные затраты и выгоды. И если это делается в случае нормального сексуального воспроизводства, то по тем же самым причинам это следует сделать в случае жертвы эмбрионов при исследовании стволовых клеток.

Возьмем другой пример. Мы говорим, что Бог или природа “одобряют” клонирование, имея в виду множество естественно рожденных монозиготных близнецов. Дублирование человеческого генома per se * этически вполне безупречно, потому что происходит естественно. В самом факте естественного рождения монозиготных близнецов мы не можем найти ничего предосудительного или прискорбного, лишь радость или в крайнем случае моральный нейтралитет.

* Per se (лат.) - само по себе.

Те же чувства, в принципе, мы должны были бы испытывать и по отношению к созданию близнецов любым другим методом *, если не находим разницу в методах. Если же мы против клонирования другим методом, например методом переноса клеточного ядра, то возражения должны быть, очевидно, связаны с его особенностями, а не с фактом дублирования генома. Наше принятие естественного, конечно, не относится к естественной, тем более к преждевременной смерти. Здесь действительно всегда есть, о чем сожалеть.

* Например, клонированием путем замещения клеточного ядра, но это уже другая история. См. мою статью "Прощай, Долли: этика человеческого клонирования" в The J. of Medical Ethics. 1997. № 6. Вып. 23. С. 353-360.

Еще раз об инструментализации. Еще одна проблема связана с инструментализацией. Речь идет о том, что эмбрионы не должны производиться только для выгоды других. Как при естественной репродукции, так и при искусственном получении они должны иметь шанс в виде полной нормальной жизни. При естественной репродукции часть эмбрионов должна погибнуть, чтобы родился здоровый ребенок, но этот процесс для каждого эмбриона - единственный шанс оказаться тем, который выживет. Эмбрионы (будь они рациональными) имели бы рациональный мотив для участия (хотя бы пассивного) в сексуальной репродукции. Эмбрионы же, произведенные специально для исследований, не сделали бы такой выбор. Все исследуемые эмбрионы умрут, и ни у одного нет шанса выжить.

Если этот аргумент убедителен, то есть простой выход. Достаточно создавать больше эмбрионов, чем требуется для исследования, случайным образом выбирать из них те, что пойдут для исследования, и гарантировать, что оставшиеся эмбрионы будут имплантированы, получив шанс стать личностью. Скажем, из каждых 100 эмбрионов случайно отбирались 90 для исследования и 10 для имплантации. Тогда у всех был бы шанс выжить и “заинтересованность” в процессе, дающем этот шанс.

Третий вариант - лишние эмбрионы, получающиеся в результате искусственного оплодотворения. Они доступны для исследования, так как “мать” от них по какой-то причине отказалась и не дала согласия на их имплантацию другим женщинам. Кажется, что эти эмбрионы подобны только что рассмотренным исследовательским эмбрионам. Однако это другой случай. У эмбрионов был шанс на имплантацию, но, к сожалению, они его лишились. И если теперь они стали лишними, это не означает, что они всегда были таковыми. Эмбрионы имели шанс выжить, их “мотив” для участия в данной программе столь же силен, как в сексуальной репродукции или в случайной выборке исследовательских эмбрионов.

Рожденные умереть. Можно сказать, что если родители ответственны за смерть эмбрионов, неизбежно возникающих в процессе незащищенного секса, то в той же мере они ответственны и за смерть своих рожденных детей, которые умирают в преклонном возрасте. Ведь в обоих случаях зародилась жизнь, которая в определенный момент закончится, и этот момент не подвластен контролю родителей. Однако ни в том, ни в другом случае родители не были причиной смерти, они лишь привели в действие цикл жизни и смерти. Обвинять их на этом основании сродни возражению против приемлемости дорожного транспорта по принципу reductio ad absurdum.

Люди принимают и оправдывают создание лишних эмбрионов, поскольку стремятся иметь ребенка. Те, для кого моральная ценность эмбриона сопоставима с ценностью взрослых или детей, точно также должны оправдывать инструментализацию эмбрионов.

С другой стороны, если прожить достойную жизнь и умереть в пожилом возрасте - это благо, то не требуется ничего оправдывать. Родители, безусловно, ответственны за нашу жизнь, но ни создание, ни завершение жизни их ребенка не было средством для удовлетворения интересов других. Поэтому им не нужны оправдания. Жизнь эмбриона, который должен погибнуть, напротив, если и важна, то не сравнима с полноценно прожитой жизнью.

Соединенные Штаты осуждают репродукцию человека! Шокированное идеей вмешательства, которое угрожает эмбриону, правительство Соединенных Штатов приняло революционную стратегию, пытаясь осудить репродукцию человека, включая все виды совокупления без предохранения, и запретив федеральное финансирование работ с эмбрионами.

Как же наши собратья пришли к столь смелой и пионерской социальной политике? В США действующий федеральный закон запрещает использование федеральных средств для “создания человеческих эмбрионов” в исследовательских целях или, что более важно, для “исследований, в которых человеческий эмбрион или эмбрионы разрушаются, выбрасываются, либо преднамеренно подвергаются риску повреждения или гибели”. Закон, по-видимому, воодушевлен заботой о нравственности таких действий, а также о налогоплательщиках. Федеральный бюджет не должен поддерживать мероприятия, которые многие люди находят оскорбительными или противоречивыми.

Однако, как уже не раз отмечалось, нормальная сексуальная репродукция неизбежно включает в себя процесс, в котором “человеческий эмбрион или эмбрионы разрушаются или отвергаются”. Несомненно также (по крайней мере, для тех, кто знаком с фактами), что в ходе этой деятельности “человеческий эмбрион или эмбрионы преднамеренно подвергаются риску повреждения или гибели”. Скорее всего, такая позиция будет увековечена, поскольку Дж. Буш перед выборами обещал никогда не давать федеральную поддержку “исследованиям, в которых участвуют живые человеческие эмбрионы”. Впрочем, те, кто умеет читать по губам, не очень уверены, что это обещание будет выполнено.

Согласованность с моральными установками относительно аборта и вспомогательной репродукции

В большинстве стран и Европейского союза, и мира, аборт при определенных обстоятельствах допустим. Но чем более поздняя стадия беременности, тем строже запрет. Наиболее распространенное основание для аборта (когда он разрешен) - защита жизни и здоровья матери. Иногда идея защиты жизни и здоровья матери широко и подробно интерпретируется, как в Великобритании, иногда строго требуется предъявить реально существующую угрозу (например, в Северной Ирландии).

Заметим, что терапия, которую прежде всего имеют в виду, говоря об исследованиях стволовых клеток, - это лечение болезни Паркинсона и создание таких органов для трансплантации, которые полностью подходили бы для организма реципиента, т.е. серьезные болезни, угрожающие жизни и существенно ослабляющие здоровье. Трудно понять, как принимая жертву ранних эмбрионов ради таких серьезных целей, можно возражать против использования эмбрионов для других методов терапии, позволяющих спасать жизни.

Так же обстоит дело и с репродукцивными технологиями (IVF). Оплодотворение in vitro не только предполагает создание запасных эмбрионов, но и сам способ основан на исследованиях тысяч эмбрионов. Большинство стран и религий принимает IVF, допуская, таким образом, гибель лишних эмбрионов. Даже Германия, где, как упоминалось, действует “Закон о защите эмбриона”, одобряет имплантацию до трех эмбрионов одновременно в надежде, что по крайней мере один выживет. Принятые практики IVF означают, что эмбрионы могут создаваться и разрушаться для важной и морально оправданной цели.

Принцип избежания лишних трат

Повторю, что этот принцип призывает приносить пользу людям, если это в наших силах. Если есть возможность использовать ресурсы ради выгоды, неправильно упускать такую возможность и растратить ресурсы впустую. Трудно найти аргументы в пользу того, что более этично позволить эмбриональному материалу пропасть, чем использовать его ради благой цели. Без сомнения, лучше сделать что-то хорошее, чем ничего не делать; лучше использовать что-то с выгодой, чем позволить пропасть зря.

Очевидно, что ткани и клетки от абортированных плодов должны быть доступны для благих целей точно так же, как использование органов и тканей трупов в трансплантации. Конечно, из этого не следует, что этично создание эмбрионов специально с целью получения стволовых клеток. Однако, как мы знаем, против этого часто возражают люди, которые не против жертвования эмбрионами в погоне за другой выгодной целью - созданием нового человека. Лишь те, для кого более важно создание новых людей, а не спасение существующих, будут настаивать, что естественная репродукция допустима, а создание эмбрионов в терапевтических целях - нет.

Сокращенный перевод с англ. А. Гершенович