№12, 1977 г.
№12, 1977 г.
К шестидесятилетию ОктябряНАУКА В ЧИТАЛЬНОМ ЗАЛЕ
И. П. Осипова,
Государственная библиотека СССР им. В.И. ЛенинаКогда говорят о современной науке, представляешь себе химическую лабораторию, синхрофазотрон, океанографическое судно или что-нибудь такое. И как-то забывается, что наука, по крайней мере те ее разделы, которые принято величать фундаментальными, творится не только и даже не столько в лабораториях, сколько за письменным столом, над страницами формул, тезисов, рассуждений. Говоря кратко, наука - это текст; она реализуется в докладе, откладывается и кодифицируется в монографии. К физическому институту и химической лаборатории, к астрономической обсерватории, биостанции и вычислительному центру мы должны добавить еще одно научное учреждение - библиотеку.
Библиотеку - а здесь пойдет речь о самой знаменитой библиотеке нашего государства - можно характеризовать с самых разных точек зрения. Для одних она - дремучий лес, войдешь и заблудишься; для других - просто ряд шкафов и полок, откуда библиотекарша, этакая уютная тетенька с сединой, услужливо выудит для вас интересную книжку - скоротать досуг. Можно назвать библиотеку на старинный лад храмом муз - "музеумом"; так, кстати, и называлась когда-то наша Ленинская библиотека. Можно назвать ее и местом культурного отдыха. В ее коридорах, холлах, у знаменитой балюстрады идут жаркие споры, назначаются деловые свидания, ну и, конечно, флиртуют пары - не без этого. Но почему-то редко возникает разговор о библиотеке как о научно-исследовательском комплексе, единственном в своем роде центре, который собирает у себя ученых всех без исключений профилей, специальностей и направлений.
Ее предысторию - без архивных ссылок нам здесь не обойтись, такой уж предмет, - можно начать с 1828 года, когда наследник скончавшегося александровского вельможи, государственного канцлера и графа Николая Петровича Румянцева обратился к правительству с предложением передать в общественное пользование собранную графом коллекцию древностей и редких книг. Как водится, началась бюрократическая переписка, война чиновников с энтузиастами, и лишь в 1861 г. постановлено было перевезти румянцевскую библиотеку из Петербурга в Москву, в отведенное для нее здание на холме, у спуска со Знаменской на Моховую - дом Пашкова. Московские купцы Харичков и Попов отвалили по тысяче рублей на дорожные расходы и ремонт обветшавшего дворца. Книгоиздатель К.Т. Солдатенков пожертвовал три тысячи. Наконец, первого июля 1862 года царь утвердил "Положение о Московском публичном музее и Румянцевском музеуме". Это и есть официальная дата рождения Библиотеки.
Таким образом, наше национальное книгохранилище - сравнительно молодое учреждение: оно на полвека моложе Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде и Библиотеки конгресса в Вашингтоне, на сто лет моложе Британского музея, на пятьсот лет моложе Национальной библиотеки в Париже. Но если измерять престиж библиотеки ее наличным богатством - богатством и разнообразием раритетов, числом залов и мест, наконец, общей величиной книжного фонда, - то и мы. право же, не лыком шиты. Уже через десять лет после основания Библиотеки в ней хранилось четверть миллиона томов и почти тысяча ценнейших манускриптов. Что же касается последних пятидесяти лет, то темпы ее роста были фантастическими. Цифры утомляют читателя, особенно астрономические цифры, но не назвать их невозможно, когда речь идет об одном из величайших книгохранилищ мира. К началу семидесятых годов нашего века Государственная библиотека СССР имени В.И. Ленина насчитывала 12 млн. книг, 10 млн. номеров журналов, 400 тыс. годовых комплектов газет, 300 тыс. рукописей, принадлежащих писателям всех веков и почти всех народов, полмиллиона рулонов микрофильмов и многое, многое другое.
Не правда ли, эта статистика вызывает противоречивые чувства: восхищает и вместе с тем подавляет. Чувствуешь себя совсем ничтожным у подножья этих Гималаев. Заметим, что и несметные сокровища нашей Библиотеки - сравнительно небольшая часть того, что можно было бы собрать. По некоторым подсчетам, общий объем накопленных человечеством литературных произведений составляет 100 млн. томов. Причем эта цифра устаревает у нас на глазах: каждую неделю во всем мире издается 4 тысячи научных книг, выходит тысяча научных и научно-технических журналов, публикуется около ста тысяч ученых статей. Мы сказали: "научных книг", потому что сюда не вошла общественно-политическая, художественная, детская и разная другая словесность; мы сказали: "можно было бы собрать", потому что в действительности всю печатную продукцию, выпущенную и выпускаемую в мире, не в силах собрать ни один библиофил. Даже если имя этому собирателю - Ленинская библиотека.
"Как! У вас нет этого издания? А еще говорят, что в Ленинке есть все!"
Я работаю в Библиотеке имени Ленина много лет. И слышу это каждый день. Можно сказать, что мы постоянно сталкиваемся с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, налицо несомненный информационный кризис: научное сообщество просто не успевает усваивать весь печатный материал, ежедневно поставляемый издательствами. С другой стороны, всегда находится читатель, чью заявку Библиотека не в состоянии выполнить, по крайней мере в данный момент. Всегда чего-то не хватает. Поговорим об этом подробнее.
Количество публикаций по химии за последние 12-15 лет удвоилось. Об этом можно судить по материалам старейшего химического реферативного журнала "Chemical Abstracts" (США). Журнал выходит с 1907 г.; до 1963 г. он поместил три миллиона рефератов. А с 1963-го по 1977-й - еще столько же.
Мораль из этого та, что библиотека, которая ставит перед собой задачу исчерпывающего комплектования фондов, окажется перед необходимостью неограниченно расширять площади хранения. Она будет требовать все больших ассигнований на приобретение литературы, постоянного увеличения штата и т.д. Может ли общество позволить себе такую роскошь, коль скоро речь идет о главном книгохранилище страны? Да, может, хоть это и нелегко. Но нужно ли это?
Ответ связан с двумя тенденциями развития современной науки, нерасторжимыми, как два лица Януса, - интеграцией и дифференциацией знаний. Отрасли дробятся, и удельный вес изданий, предназначенных для специалистов предельно узкого профиля - тех самых, о которых сказал Бернард Шоу, что это люди, знающие "все про ничего", - непрерывно растет. Растет число специальных журналов (тогда как журналов широкого профиля становится все меньше), увеличивается выпуск монографий, посвященных какому-нибудь очень узкому вопросу. Это - информация, которая интересует немногих, найти же эти издания, выходящие малым тиражом, в океане остальной литературы - очень нелегкое дело. И выходит, что такие "узкоколейные" (или узкоколейные) журналы, сборники, отчеты о конференциях и т.п. лучше хранить в собраниях, предназначенных только для соответствующих потребителей. Дифференциация наук порождает и дробление библиотек: появляются специальные библиотеки - технические, медицинские, сельскохозяйственные, причем в каждую из этих групп входят библиотеки еще более конкретной специал.изации. Но это только один лик Януса.
Дифференциация науки обеспечивает выполнение ее тактических задач, но стратегия науки решается благодаря ее интеграции. Новые идеи возгораются на стыке больших направлений. И библиотековедение обязано материально обеспечить эту вторую тенденцию современного естествознания. Так мы снова возвращаемся под сень центральной Библиотеки, где собрано если не все, то по крайней мере все самое главное.
Однако от информационного кризиса - кризиса перепроизводства научной литературы - никуда не уйдешь. Не так давно один правительственный чиновник в Америке заявил, что если стоимость исследовательского контракта не превышает сумму в сто тысяч долларов, то нечего тратить время на розыски всей имеющейся информации по данному вопросу - надо действовать так, как будто высаживаешься на необитаемую землю. Легче сделать снова, чем узнать, как это делалось раньше. В Англии в 1977 г. были обнародованы результаты анкеты, распространенной среди физиков, химиков и математиков: оказывается, четверть из них, приступая к очередной научной работе, вообще не утруждают себя отыскиванием специальной литературы.
На многих произвели впечатление подсчеты, сделанные в 1964 году академиком А.Н. Несмеяновым. Химик, владеющий 30 языками (а попробуйте-ка такого найти!), если бы он читал 40 часов в неделю, по четыре статьи за час, прочитывал бы за год примерно одну двадцатую всех интересных для него материалов. Но так обстояло дело тринадцать лет назад. Сегодня этот сверхэрудированный и суперлюбознательный химик успевал бы проглотить лишь одну сороковую часть.
И еще одна справка. В сборнике "Наука: организация и управление", выпущенном в Минске в 1977 году, говорится, что из-за неосведомленности ученых об уже имеющихся достижениях около 45% средств, отпускаемых на научные исследования в развитых странах, тратится зря.
Конечно, мы привели эти маловдохновляющие примеры не для того, чтобы создать впечатление, будто книгохранилище грозит задавить своего читателя, обрушив на него. как на Самсона, свои исполинские этажи.
Уже в вестибюле, вступая на мраморную лестницу книжной академии страны, посетитель видит ряды каталогов. Это - древнейшая, унаследованная еще от александрийских библиотекарей информационно-поисковая система, или, если хотите, Книга, написанная на особом языке: его грамматика - это международная десятичная библиографическая система, карточки - это его словарь, а ящики - фразы и строчки. Каталоги "Ленинки" (их у нас более 500 - алфавитных, предметных, по языкам, по видам изданий и т.д.) хранят все сведения о фондах, адреса любой книги. журнала, географической карты, нотной партитуры... Каталоги - это грандиозный и вместе с тем компактный мозг Библиотеки, ее неисчерпаемая память.
Есть и другая справочная система - ее можно было бы назвать библиотекой в библиотеке. Летописи статей, списки рекомендуемой литературы, библиографические журналы; существует даже библиография библиографий. Часть этих изданий - так называемую "национальную библиографию", регистрирующую все новинки, выходящие в стране, - выпускает сама Ленинская библиотека. Умение пользоваться информационными библиотечными системами должно стать такой же обязательной частью подготовки ученого, частью его ремесла, как, скажем, уменье пользоваться логарифмической линейкой, иноязычным словарем или пишущей машинкой. Об этом приходится говорить, ибо кому из библиотечных работников не знакома фигура автора будущей диссертации, беспомощно блуждающего в поисках литературы, которая буквально находится у него под носом!
И наконец, не сегодня-завтра в библиотеке появятся электронные информационно-справочные устройства - третья память. Кто знает, может быть, они и решат окончательно трудную проблему ориентировки в неисчерпаемом потоке научной литературы. Правда, обуздать информационную стихию компьютер не сможет. Ведь речь идет не только об усовершенствовании библиотечного дела. По-видимому, нужна реформа всей системы научных периодических изданий. Или - отказ от этой системы.
...Воображение рисует картину библиотек будущего. Не библиотек, а фильмотек. Вместо многокилометровых книжных стеллажей - шкафчики-контейнеры со сверхмикропленками или магнитными лентами, с какими-нибудь микроминиатюрными матрицами. Отказ от книги как таковой.
Не знаю. Мне лично и как библиографу, и как читателю такая перспектива не улыбается. Но это уже особая тема.
